ДОРОГА
С глазами, полными мольбы,
Ты голосуешь на дороге.
От изнуряющей ходьбы
Гудят натруженные ноги.

Поток машин вперед стремится,
Вскользь наблюдая за тобой,
И рад бы кто остановиться,
Да задний мост снесет другой.  

 

            АЛЛИЛУЙЯ!
Ты едва ли найдешь вторую такую,
И люблю не шутя и уже … не ревную…
Из упрямых волос налажу струну я
И гитаре твоей  доверю тоску я.

Прижимая к себе стан гитары изящный,
Извлекая перкуссию струнной души,
Той, что рядом сейчас, объяснять не спеши,
Что мешает искусной игре в настоящем.

И зачем гибких пальцев касаясь, целует
Их нежнейшая в мире струна,
Утаённою болью напоена,
И поёт без конца: «Аллилуйя!»

              ТРИ СЛОВА
Как бы жизнь меня не утюжила,
Я ищу три заветных слова,
Даже если она услужливо
Сытным завтраком кормит снова.

За окном грациозные бабочки
В танце легком порхают беспечно,
Дни летят стремительной ласточкой
В ожидании того, что обещано.

Вот уж крылья свои расправляет
Золотисто – багряная осень,
Ветер с листьями в танго летает,
То поймает, то снова подбросит.

Домечталось до белых снежинок,
Покрывающих землю порошею.  
Пусть  метель вокруг закружила,
Нужно верить только в хорошее.

Дождалась! Настала минута
Прошептать три застенчивых слова…
Посмотрела… и  почему – то
Вдруг сказала: «Не надо чужого!» 

             ПОГОСТ
Слезами окроплённый роз,
Надгробными придавлен плитами,
Пронзает холодом погост
За аркою ворот разбитых.

Как сотни, тысячи других,
Извечный спутник поселенья,
Крест посещенья для живых
До собственного успокоенья.

Проходит через жизнь погост,
Не заслонишься толстой дверью…
И этот прочно в землю врос,
Мне дорогую с колыбели.  

Могилка няни, крест простой,
Сгустившихся деревьев тени,
И крик, надломленный тоской,
Крик женщины у храма на ступенях.

Терзалась, плакала она,
«Сынооочек», – ветром разносило,
«Сыночек, ты простиии меняяя»,
Ломая руки, голосила.

И, задыхаясь искривленным ртом,  
Жгутом злой скорби бичевала…
За что? Не знаю, может быть, за то,
Что сгоряча, в сердцах ругала?

Нет горше боли через край,
Чем матери, что сына потеряла...
Господь, меня не покарай
Раскаянием запоздалым…

 

«Во всей Европе люди, как скот, шли на бойню…»
«Завершая картину прелестей войны, неподалеку,
из – за холма, поднимались столбы дыма… Это жгли
холерные и дизентерийные бараки – на радость
господам, принимавшим участие в устройстве этого
госпиталя… Господа эти крали и набивали себе
карманы, представляя счета за постройку
 несуществующих холерных и дизентерийных
бараков».
Ярослав Гашек «Похождения бравого солдата  Швейка»

    ОДА МЯСОРУБКАМ
Долой мясорубки и тех, кто рыча
Рычаг мясорубки вращает,
Кого восхищает, когда горяча
Кровь ведрами льется живая.
Чей слух услаждается хрустом костей,
Разрывом чужих сухожилий,
Кто любит столкнуть меж собою людей,
Засеяв их головы гнилью.
Долой мясорубки и тех, кто их ждет,
Кто видит в нас только лишь мясо,
Кто счет по земле с нетерпеньем ведет
Потерям людского запаса.
Кто в сговоре тайном, спасая свой лоб,
Ввергает народы в войны…
За тех, кто жиреет, как хищный клоп,
За тех умирать недостойно!
Долой мясорубки, их злое нутро…
Для этого стоит, наверно,
Оружье направить против того,
Кто их запускает усердно!

                 КАМИН
Вчера весь вечер мне огонь в камине
Нашептывал рецепты счастья.
Ласкался, рыжим глазом озорно подмигивал
И за собою звал умчаться.
Трещали весело дрова в изгибах пламени
И рассыпались золотым дождем, сгорая,
Очаг томился голубиным воркованием
Крылами бьющей о решетку жгучей стаи.
И грезилось, вот так, наверно, разом
Свернутся в пепел горьких дней страницы,
На поле, укрощенном язычками плазмы,
Душа расправит крылья, словно птица,
И обретет неведомые дали,
Где ясен месяц и заря красна…
Меж тем в камине угли догорали
Стихающего сонного костра.
Автобусным маршрутом ранним утром
Рой беспокойных ярких дум уснул,
Но счастья продавец – кондуктор
Билетик на удачу протянул.