Роман Ф. Кафки «Америка»: путешествие в вымышленном пространстве

16 марта 1912 года Кафка записал в дневнике: «Завтра, сегодня начну более крупную работу, которая просто должна быть мне по плечу. Я не отступлюсь от неё, пока хватит сил» . А 9 мая того же года добавил: «Как я, несмотря на все тревоги, держусь за свой роман» . Речь шла о первом романе писателя под рабочим названием «Пропавший без вести», более известном как «Америка». В 1913 году была опубликована его первая глава – «Кочегар».

«Америка» - своеобразный «роман пути», герой на протяжении всего произведения передвигается от одного пространства к другому. В каком-то смысле его можно даже назвать романом воспитания. Известно, что Кафка преклонялся перед талантом Гёте, а «Америку» называл «прямым подражанием Диккенсу» . Оба эти писателя являются авторами известнейших романов воспитания: «Годы учения Вильгельма Мейстера» и «Дэвид Копперфильд» соответственно.

В первом же абзаце Кафка сообщает нам квинтэссенцию событий, послуживших завязкой романа. Шестнадцатилетнего Карла Росмана родители выслали в Америку за то, что его соблазнила забеременевшая от него служанка. И вот он на корабле в порту Нью-Йорка, на пороге новой жизни.

Приближаясь к пристани, Карл видит Статую Свободы, открытие которой состоялось в 1886 году. Логично предположить, что события романа разворачиваются в конце XIX-начале XX века. Однако уже в первой главе намечается ряд значительных противоречий между образами Америки реальной и Америки Кафки. Например, та самая Статуя Свободы, действительно, видна из нью-йоркской гавани, но в романе вместо факела  у неё в руках меч. Богатый бизнесмен Полландер живет в недостроенном доме без электричества, а прислуживает ему старик, больше похожий на классического европейского мажордома, капитан пассажирского судна ходит со шпагой и вся грудь у него в орденах, а портовые чиновники носят черные форменные мундиры, между тем известно, что униформа в Америке была сведена к минимуму.

Можно добавить, что никакого населенного пункта под названием Рамзес в окрестностях Нью-Йорка нет, да и отсылает оно скорее к Египту, чем к Америке конца XIX-начала XX века. Первоначальная точная локализация действия (Нью-Йорк) сначала сменяется этим вымышленным названием, а потом и вовсе уходит в «родную» для Кафки область мифического, сказочного «в некотором царстве, в некотором государстве».

Таким образом, не стоит думать, что действие первого романа Кафки разворачивается в Америке.  Как пишет исследователь Р. Корст: «Мир Кафки – это не  отражение природы, с которой человек объединяется, а сценарий, в котором выдвигается на первый план его одиночество» . Меч в руках Статуи Свободы в этом случае можно рассматривать как символ предстоящей Карлу Росману борьбы за своё место под солнцем. Образ Америки, созданный Кафкой, очень далек от распространенного тогда представления об этой стране как о государстве неограниченных возможностей, где мечты становятся реальностью, а босоногие мальчишки превращаются в миллионеров. У Кафки Америка — страна нищих и безработных, ужасная цивилизация потребления, где человек не менее несчастен и одинок, чем в Европе.

Чувство одиночества, неприкаянность были хорошо знакомы Кафке. Например, 16 декабря 1911 года он записал в дневнике: «Я отделен ото всех вещей пустым пространством, через границы которого я даже и не стремлюсь пробиться» , а в октябре 1921 печально заметил: «Все – фантазия: семья, служба, друзья, улица; все – фантазия, более далекая или более близкая, и жена – фантазия; ближайшая же правда только в том, что ты бьешься головой о стену камеры, в которой нет ни окон, ни дверей» .

Мироощущение писателя и общая потеря ориентиров и целей на рубеже XIX-XX вв. стали причинами замкнутости и запутанности пространства его произведений. Карл Росман и другие персонажи постоянно блуждают по бесконечным коридорам, лестницам, запутанным дорогам и не могут, как правило, вырваться из этого замкнутого круга.

Важным для понимания романа «Америка» является образ корабля (именно здесь разворачивается действие всей первой главы), связанный, с одной стороны, с символикой поиска, странствия. С другой стороны, корабль – символ спасения (вспомним хотя бы знаменитый Ноев ковчег) и символ одной из трех аллегорических фигур теологических добродетелей – Надежды, у которой он помещается на голове в качестве головного убора и как напоминание о том, что первые морские путешествия предпринимались в надежде на лучшее. И, наконец, корабль – это переходное пространство между земной и водной стихиями и даже между жизнью и смертью. Согласно верованиям народов Двуречья, модель лодки или корабля, положенная в гробницу, должная была облегчить умершему путь в потусторонний мир.

Корабль для Карла Росмана  — это место перехода из старого патриархального европейского мира в новый свет, Америку, граница, отделяющая его от родительского дома, начало самостоятельного существования. Это переход от обычной жизни  к постоянной борьбе за существование и, наконец, от жизни к смерти.

Отправляясь в путь (пусть и не по своей воле), Карл Росман жаждет найти в новом мире материальное благополучие, стабильность, социальную защищенность. Корабль служит для него символом надежды на лучшую жизнь, но, увы, не становится символом спасения. Ноев ковчег, как и любое замкнутое пространство, воспринимается Кафкой как тюрьма. В письме Милене Есенской  он сравнивает человека с голубкой, посланной в мир, но не нашедшей зеленой ветки и вынужденной вернуться в темный ковчег.

Таким образом, символическое наполнение образа корабля предвосхищает  описанные далее бесплодные скитания Карла Росмана, невозможность найти себя в новой жизни и, наконец, неописанную, но предполагаемую смерть. «Росман и К., невинный и виновный, в конечном счете оба равно наказаны смертью, невинный – более легкой рукой, он скорее устранен, нежели убит» , - пишет Кафка в дневнике.

Очень похож  на корабль и дом дяди Карла, который чудесным образом находит племянника в первой главе и забирает жить к себе. Казалось бы, судьба мальчика отныне в надёжных руках: дядя богат, добродушен и, кажется, имеет в отношении Карла самые добрые намерения, однако не стоит забывать, что мы в реальности Кафки. Здесь всё зыбко, нет ничего прочного и надёжного. Даже в описании устройства дома дяди заложена мысль об одиночестве и отчуждении героя. В здании девять этажей, из которых три – подвальные, и все, кроме последнего, заняты дядиной фирмой. Даже по современным меркам это огромная организация, она должна кишеть людьми, в ней должно находиться бесчисленное количество контор, канцелярий, а, может быть (ведь мы не знаем, чем занимается дядина фирма) мастерских или рабочих цехов. Подвальные помещения, вероятно, занимают самые низшие работники, затем располагаются обычные служащие, а на последнем этаже живет сам хозяин. Это очень напоминает устройство корабля: у него есть верхняя палуба, на которую открыт вход только избранным, нижняя, где едут простые люди, и нутро.

На первый взгляд приветливый и дружелюбный дом дяди на самом деле враждебен Карлу и дает лишь иллюзию домашнего очага и покоя. Суть данного образа очень ярко передал сам Кафка в одном из писем Максу Броду: «Но карточный домик рушится не от того, что стол пошатнулся, а от того, что это карточный домик. Настоящий дом не рухнет, даже если стол изрубить на дрова, он вообще не нуждается в постороннем фундаменте» .

По сюжету в конце второй главы Карл, несмотря на явное нежелание дяди, едет с банкиром Полландером в его особняк под Нью-Йорком, наблюдая по дороге за суматошной жизнью города. В центре «оголтелая публика в паническом страхе опоздать, летящей припрыжкой  в машинах, выскакивая из них чуть ли не на ходу, устремлялась к толкучке театральных подъездов», а в предместьях улицы  были заняты демонстрацией бастующих металлистов. Но и там и тут «по тротуарам и мостовым ежесекундно раскатывался многоголосый шум, производимый, казалось, не людьми, а какой-то чуждой стихией». Люди действительно чуждая стихия для героев Кафки, и Карл, сам ещё того не зная, ныряет в эту стихию с головой, поскольку единственное (хотя, по сути, тоже весьма ненадежное и, скорее всего, временное) его убежище – дом дяди – отныне для него закрыто. Останься он в этом убежище, кто знает, не стал бы он таким же, как герой второго романа Кафки – примерным служащим и гражданином, которого, впрочем, все равно настиг его процесс? Возможно, уйдя из дома дяди, Карл Росман ушел от медленного духовного умирания, как у Йозефа К.

Сидя в машине, герой мечтает о том, что скоро «будет желанным гостем в уютном, освещенном доме, под защитой надежных стен, под охраной сторожевых псов», но вместо этого он окажется в мрачном запутанном лабиринте, в котором царят хаос и дисгармония.

Карл очень быстро разочаровывается в своей поездке и интуитивно стремится покинуть дом Полландера, однако это оказывается не так-то просто. После ссоры с дочкой Полландера Кларой, которая хотела показать ему свою комнату, герой уже не может найти обратной дороги в этом «громадном, просто бездонном помещении». В какой-то момент герой даже начинает сомневаться, а не идет ли коридор по кругу. С другой стороны, этот пустой и темный лабиринт пугает и запутывает, так что возможность перемещения в нем сильно ограничена,  и герой чувствует себя здесь, как в тюрьме. Отсутствие звука, света, окон и любых других ориентиров в «проклятом» коридоре, а также запертые двери, как и в первой главе, наталкивает на мысль об одиночестве и заброшенности героя, особняк в этом случае, так же, как и корабль, лишь метафора, проекция жесткого и безразличного окружающего мира.

Но вот, наконец, Карл встречается со слугой, который провожает его до гостиной и объясняет Полландеру, почему ему необходимо немедленно уехать. Тогда мистер Грин сообщает ему о некоем письме от дядюшки, которое он, однако, может отдать ему только в двенадцать часов. Росман остается ждать, а читатель уже догадывается, что письмо изменит судьбу героя далеко не в лучшую сторону.  И, действительно, как только пробьёт двенадцать, у Карла не останется ничего, кроме изначально принадлежавшего ему чемодана и выученного английского. Он снова будет выброшен в жестокий, бездушный и враждебный мир.

Продолжение будет...